Уроженец Мариуполя, разведчик, взявший в плен девять (!) боевиков, после тяжелого ранения – уже второго за время войны – чудом выжил, получив 70 осколков

“Благодаря тому, что такие ребята стоят на передовой, мы можем выполнять свою работу в тылу, – заметил начальник полиции Донецкой области Вячеслав Аброськин, вручая именные часы Руслану Пустовойту, бойцу 54-го отдельного разведывательного батальона. – Это наш земляк, мариупольчанин. Именно он взял в плен сразу восьмерых боевиков”.

“Сколько хватит сил, буду защищать свою страну. Вот мои мотиваторы”, – сказал в ответном слове разведчик Руслан Пустовойт, указывая на девятилетнего сына Олега и четырехлетнюю дочку Настю.

В интервью “ФАКТАМ” разведчик уточнил, что на его счету в общей сложности девять пленных боевиков. В октябре минувшего года он взял еще и начальника блокпоста сепаратистов небезызвестного Мишу “Фила”.

– Расскажите, как – это вам удалось за один раз взять сразу восьмерых боевиков?

– Это произошло минувшим летом, 27 июня 2016 года, – говорит Руслан Пустовойт. – Получив задание уничтожить блокпост противника, который неспроста именуют “Дерзким”, я решил сначала провести разведку на местности. Война приучила меня всегда предполагать худшее, – увы, очень часто секретная информация о наших планах почему-то становится достоянием врага. И операции, которые, казалось бы, продуманы до мелочей, оборачиваются поражением с многочисленными потерями. Поэтому перед тем, как вести 150 человек на штурм непобежденного пока еще блокпоста, где, по данным разведки, находились 27 боевиков, я за несколько часов до начала операции вместе с четырьмя опытными разведчиками 54-го батальона пошел к месту проведения штурма.

Признаюсь, все подсказывало мне: нас ожидает засада. Даже сон тревожный снился. И уже садясь в машину, я подвернул ногу так, что не мог на нее ступить! Но, туго ее перемотав, все же прыгнул в джип. А приехав на место, убедился, что нас уже… ждут. Мы наткнулись на вражеский “секрет”. Как выяснилось позже, такие “секреты” намеревались взять нас в кольцо, накрыв артиллерией.

Как только мы подошли к краю посадки, за которым начиналось поле, я увидел в траве растяжку. Было ясно, что установили ее не наши. И тут у меня за спиной раздались голоса. Я обернулся, и ствол автомата уперся мне… в лоб.

– Как вы спаслись, оказавшись лицом к лицу с врагом?

– Не только я – все спаслись, никто даже ранен не был! Я, вообще-то, в разведку хожу в сепарской форме, которую добыл себе когда-то в Широкино, – улыбается собеседник. – Сориентировавшись, что враг нас в это время здесь еще не ждал, я начал кричать не своим голосом: “Ты, собака, на кого автомат поднял?! Кто старший? Быстро ко мне командира!” – “Я командир”, – направился один из них ко мне. По его ответам: “Да, так точно”, я понял, что командуют этим “секретом” российские офицеры. И тут появляются мои бойцы – в нашей форме, в касках, в тактических очках. “Укропы!” – закричал один из боевиков, и мне ничего не оставалось, как положить его выстрелом в голову. Ребята уложили еще двоих. Пулеметчику я просто не дал сделать выстрел, придавив ногой его оружие. В живых осталось восемь боевиков. Держа на мушке остальных, представился им. Сказал, что я – из “Правого сектора”, но детей не ем. По сравнению со мной, 46-летним дядей, большинство из них были детьми – лет до 30-ти. Я пообещал, что сохраню им жизнь, если они будут вести себя благоразумно. При упоминании “Правого сектора” глаза у этих парней округлились. Но спустя пару минут они убедились, что им придется принять мое предложение.

У командира отделения зазвонил телефон. Я велел ему поднять трубку. “Белка”, это у тебя стрельба?” – “Нет. “Укропы” выше прошли”, – 25-летний командир блокпоста под названием “Белка” старался быть убедительным, но ему не верили. Когда он положил трубку, я связал каждому руки скотчем, а на того, кто шел впереди, надел свой бронежилет. Уговаривать никого не пришлось, потому что в окопе оставалась включенной рация, из нее доносилось: “На “Белку” 120-й наводи!”, “Ровняй “Белку” с землей, я сказал, лишь бы “укропы” не ушли!”

“Слышали? Вы – мясо”, – сказал я пленным. И мы быстренько, на четвереньках гуськом потянулись к нашим. Едва дошли до середины поля, как оккупанты начали минометный обстрел. “Белку” “ровняли” до самой темноты.

“Да сколько их?” – наши остолбенели, увидев, что из окопа, как из сказочного ларца, выпрыгивают восемь (!) боевиков. Среди них двое оказались офицерами 9-го российского полка, они сдали нам 11 единиц своего оружия. Нас уже ждали сотрудники СБУ, контрразведки и мой фронтовой друг, лидер “Правого сектора” Дмитрий Ярош. Все обещали мне орден Богдана Хмельницкого. А я шутил: “Не отдам их! Это мои законные рабы!” Пленные, похоже, поверили.

Ордена я так и не дождался, хотя имею несколько наград, все неправительственные. Вскоре подписал контракт, вступив в 54-й батальон ВСУ вместе с 40 своими товарищами.

– Руслан, а до подписания контракта вы воевали добровольцем?

– Да. До войны я был тренером по кикбоксингу и рукопашному бою (Руслан Пустовойт – мастер спорта международного класса. – Авт.) Когда приехал в столицу посмотреть, что на самом деле происходит на Майдане, убедился, что мои соотечественники и правда больше не хотят терпеть бандитов и коррупционеров во власти и могут отстоять свое право на свободный выбор. На фронт ушел с первых дней. После освобождения Мариуполя мы с друзьями-спортсменами объединились в добровольческий батальон “Патриот”, который я повел сначала на Саур-Могилу, где мы сами добыли себе оружие и боевой опыт, а затем – в уже оккупированный Донецк. Мы предложили остававшимся там силовикам освободить город, но, не получив их одобрения, вынуждены были вернуться в Мариуполь. Затем ушли под Иловайск. В сам котел, к счастью, не попали. Снова вернулись воевать под Мариуполь уже в составе батальона “Аратта” в “Правом секторе”. (Батальон “Патриот” мне узаконить так и не разрешили.) И вот теперь – 54-й отдельный разведбатальон.

За эти годы собрал богатые видео- и фотоархивы. Обычно приношу из разведки не только разметку на карте, но и фото, видео, которое пишу на телефон. Есть у меня в видеотеке и первый допрос тех восьми пленных, и “Фил”.

– Как вы его взяли?

– Это было 8 октября минувшего года. Я со своим отделением, минируя подступы к нашим позициям под Мариуполем, находился в засаде, когда показался вражеский патруль. Четверо сепаров двигались на блокпост “Дерзкий”. Первого я застрелил сразу. Второго – мои ребята, еще один был ранен и ушел, а четвертого мы взяли в плен. Он оказался начальником блокпоста, сепаратистом из Авдеевки Мишей Филимоновым с позывным “Фил”. Очень тщеславный, как выяснилось: в кармане у него был нож и… все его награды вместе с книжечками: “За Славянск”, “За Саур-Могилу”…

– Скажите, откуда у вас такой позывной – “Паук”?

– Это мое прозвище с детства. Я вырос среди высоток и мог на спор залезть на балкон 12-го этажа.

– Знаю, что вы были тяжело ранены.

– Первый раз это случилось 2 июля 2015 года под Гнутово. Мое отделение направили прощупать бреши в нашей обороне. Двое бойцов, “Сад” и “Фабер”, выставленных в “секрет” в балке посреди поля на два километра впереди наших позиций, через пару часов вышли с нами на связь. Они успели передать, что противник, движущийся со стороны оккупированного Коминтерново, их обнаружил, вынудив вступить в бой, и нужна помощь. На этом деньги у них на мобильном закончились. В серой зоне работают только российские операторы. Роуминг: 30 гривен – за минуту входящего звонка, 60 – исходящего.

Мы прыгнули в “Хаммер” и помчались к ним по минному полю. Иначе было не успеть. Оставив машину у посадки, пошли на звук стрельбы. Нас было всего шестеро, с автоматами и ручным пулеметом. Приблизившись к месту стычки, убили сразу нескольких противников, а остальных погнали в посадку. Заходя в “зеленку”, “Фабер” зацепил растяжку. Сработала МОН-50. Это противопехотная мина, которая разлетается на полторы тысячи осколков. Подорвались четверо из нас, кто был поблизости. Все были серьезно ранены, но никто не погиб. Меня “собирали” в больнице имени Мечникова в Днепре. Через пару месяцев я вернулся на фронт. Все мы, “подорванные”, вернулись!

– А как вы получили свое второе ранение?

– 22 ноября минувшего года попал в засаду между Широкино и Саханкой. Мы с опытным минером и молодым замкомандира отделения пошли в разведку. Уже на выходе из “зеленки” увидел противопехотную мину на растяжке. Едва успел приподняться и увидеть, что от “монки” идет кабель (то есть она управляемая), как раздалась пулеметная очередь. Молодой замкомотделения погиб на месте. А наш минер, получив ранение, укатился в посадку. Пуля пробила мне левую руку, порвав нервы. У меня были прострелены и обе ноги. Левую спас… мобильный телефон, который лежал у меня кармане. Пули пробили на ноге сразу две артерии. Но загоревшийся телефон прижег одну из них, остановив кровь!

Я упал на спину и начал отстреливаться. Пулемет бил по нам с 20 метров. Пули летели со всех сторон, как пчелы. Я уползал на локтях. И со стороны, наверное, выглядел, как каскадер: вокруг – рой пуль, свою горящую ногу тушу левой рукой, из которой, как из крана, хлещет кровь. Правой перезаряжаю автомат и отстреливаюсь. Попутно достав второй телефон, успеваю доложить: “Все, кто слышит меня, огонь – на флаг!” Это означало – на занятую врагом высотку. Понимая, что нас преследуют, а патроны у меня вот-вот закончатся, я достал гранату. Пытаясь выдернуть кольцо, порвал себе губу, но кольцо так и не выдернул. Чувствуя, что теряю сознание, я нервничал, думая о том, что если не подорвусь, то могу попасть в плен, а враги не будут милосердны к правосеку.

Но тут пришло спасение. Из кустов выпрыгнул мой раненый минер! Он перевязал мне жгутом руку. Я велел ему спасать рацию и уходить, мол, я догоню. Но он потащил меня с собой, придерживая раненой рукой, а здоровой отстреливаясь. С ним в обнимку я пробежал 850 метров на своих, как выяснилось уже в больнице… сломанных ногах. Затем я еще перепрыгнул окоп, преодолел 40 метров до нашего “Хаммера” и только тогда потерял сознание. На “скорой” меня привезли в мариупольскую больницу, а уже оттуда вертолетом – снова в днепропетровскую больницу имени Мечникова…

Так что получилось, что врачи в общей сложности достали из меня 63 осколка. Но еще шесть осталось – в голове два, а в колене – четыре, плюс пуля. Собираюсь скоро приехать в Киев. Может, здесь врачи извлекут оставшиеся осколки и пулю, которая мешает ходить.

– Многих друзей потеряли на войне?

– Да. Часть спортсменов воюет на стороне врага. Есть разочаровавшиеся, которым поздно отступать, – их ждет тюрьма. Вместе со мной тренировался Дима Кузьменко, брат “народного мэра” Мариуполя. Теперь оба братца, которых после ареста обменяли на наших пленных, живут в Крыму и мечтают вернуться в Мариуполь вместе с войском рашистов. Мне тоже еще до оккупации Мариуполя сепаратисты из Енакиево предлагали большие деньги, если я вступлю в их ряды со своими товарищами-спортсменами. Но я отрезал: “СССР больше не повторится. И воевать за это ярмо не стану”.

Потерял в боях и часть своих побратимов. Под Иловайском был смертельно ранен муж нардепа Тани Черновол Николай Береза. Он, кстати, родом из Енакиево. Вывозил его к медикам снайпер батальона “Азов” легендарный Юра Карась. Но, увы, спасти Николая не удалось. Верю, все эти жертвы были не зря и мы еще освободим наши захваченные города. За то и воюем…”, – говорит Руслан.

Егор КРУШИЛИН, “ФАКТЫ“ (Донецк)