ЗМІ про нас

Ровно год назад, 27 июня 2017-го, в центре Киева террористы взорвали автомобиль, в котором ехал командир спецрезерва Главного управления разведки Министерства обороны полковник Максим Шаповал. Трагедия случилась около 8.10 на улице Механизаторов в Соломенском районе столицы. “Мерседес” взорвался во время движения. Шаповал скончался на месте. Взрыв был такой силы, что обломки авто разлетелись на десятки метров, двое случайных прохожих получили осколочные ранения. Позже выяснилось, что убийство осуществлено с помощью радиоуправляемой магнитной мины.

Через несколько часов в тот же день в Константиновском районе Донецкой области на мине подорвался автомобиль с сотрудниками СБУ. Погиб полковник СБУ Юрий Возный, трое его коллег были ранены. А 31 марта в Мариуполе погиб полковник СБУ Александр Хараберюш. Взрывное устройство было заложено в салоне автомобиля. Правоохранители допускают, что подрывом автомобилей Хараберюша и Шаповала занималась одна и та же диверсионная группа…

Посмертно Шаповалу присвоено звание генерал-майора и Героя Украины – “за мужество и героизм, проявленные в защите государственного суверенитета и территориальной целостности Украины, весомый личный вклад в укрепление обороноспособности и безопасности государства, самоотверженное служение украинскому народу”.

Максим Шаповал родился в Виннице в семье потомственных военных. Когда пришло время выбирать профессию, без колебаний решил посвятить себя военной разведке. До войны участвовал в миротворческих операциях. Когда на нашу землю пришел “русский мир”, отправился на фронт.

О деятельности Шаповала и его боевых побратимов знает очень узкий круг лиц. Известно, что в мае 2014 года он командовал разведывательной группой, которая первой вошла в новый терминал Донецкого аэропорта, что непосредственно участвовал в освобождении нескольких оккупированных городов и боях за Саур-Могилу, что благодаря добытой разведчиками информации о развертывании российской артиллерии удалось спасти жизни сотен украинских военных и мирных граждан.

Шаповал лично планировал работу разведывательных групп специального назначения и возглавлял рейды в глубокий тыл противника. Еще он обладал серьезнейшей информацией, поскольку добывал и документировал доказательства непосредственного участия кадровых российских военнослужащих в вооруженном конфликте на Донбассе. По словам Порошенко, “находился на острие атаки и защищал нас в самые сложные времена и в самых сложных местах”.

Позже Шаповалу как опытнейшему практику доверили возглавлять специальный резерв Главного управления разведки Министерства обороны. Это подразделение теперь носит его имя.

О своем командире и друге “ФАКТАМ” рассказал офицер военной разведки, представившийся Сергеем, чье настоящее имя по понятным причинам не известно.

– Шестого июля этого года Максиму Шаповалу исполнилось бы сорок лет. Как он обычно отмечал дни рождения?

– Неизменно приглашал самых близких – родных и друзей. Как правило, собиралось немало народу. Он был очень надежным и преданным другом. И хлебосольным, искренним и открытым.

Мы с ребятами часто вспоминаем, как он здоровался: шел навстречу с распахнутыми руками – словно хотел обнять. Всегда было ощущение, что он безумно рад тебя видеть.

Мы тесно общались и дружили семьями…

– Когда вы познакомились?

– В 2006 году. Через всякое прошли вместе еще до войны, ведь все наши тренинги были максимально приближены к боевым действиям. Он много сделал для того, чтобы наше не очень, скажем так, большое подразделение стало как одна семья.

Спецназовцы – специфические люди. И подготовка у нас специфическая – сразу напрочь стираются какие-то эгоистические черты характера, ведь это действительно командная работа. Михалыч очень не любил слово “я”.

– Вы его звали Михалычем?

– Только так. Не по имени и в основном на “вы”, несмотря на очень близкие отношения. Он возмущался: “Чего вы мне выкаете?” Но это было именно проявлением уважения.

Правда, иногда мы могли спросить: “Михалыч, как у тебя дела?” Не более.

– Как вы узнали о его гибели?

– Когда прошла информация, что взорван автомобиль командира, думали, что это какой-то фейк. Просто не может такого быть. Надеялись, что колесо стрельнуло или еще что-то в этом роде. Звонили друзьям из полиции, из других организаций, чтобы убедиться, что это неправда. До последнего никто не верил.

– Вы в курсе, как идет расследование?

– Это вопрос к следственным органам. Скажу только, что мы прилагаем максимум усилий, чтобы всячески помочь следствию.

Понятно, что российским спецслужбам (мы абсолютно уверены, что это их рук дело) надо было обезглавить наше подразделение. Потому что задачи, которые ставит перед нами высшее руководство государства, – стратегического значения. Мы, понимая всю их серьезность и ответственность, выкладываемся полностью.

– Вы подвергаете себя серьезнейшей опасности. В экстремальных обстоятельствах обычно проявляются и лучшие, и худшие черты характера. Каким был Максим Михайлович в такие моменты?

– Его главная черта – он был очень добрым. И всегда мастерски выполнял свои обязанности. А вообще, у нас такая работа, что экстрим каждый день.

Расскажу о самом первом дне, когда мы прибыли в зону АТО. Это было 23 мая 2014 года. Уже шла полномасштабная война. ВСУ, СБУ, пограничники, добробаты несли первые серьезные потери. Едва заехав на нашу базу, мгновенно поняли, куда попали и что здесь вообще происходит. Но мы тут же забыли о каких-то страхах и действовали так, как нас учили, в том числе Шаповал. Мы просто делали свою работу. И старались делать ее максимально правильно и максимально эффективно.

В начале войны мы были в личном распоряжении начальника Генерального штаба Виктора Муженко. Выполняли исключительно те задачи, которые ставил он.

Не хочу никого обидеть, но, возможно, на тот момент наше подразделение было наиболее подготовленным для деятельности в критических ситуациях и для молниеносного принятия решений. Мы делали многие вещи автоматически. Для нас некоторые ситуации были штатными. Как текучка на любой работе.

Однажды генерал поставил задачу без потерь вывести батальонную тактическую группу из окружения. В тот период трудно было разобраться, где свои, а где чужие. Это очень осложняло ее выполнение.

Михалыч собрал командиров наших групп, и мы приступили к планированию. Когда подошел командир батальонной тактической группы, он сначала не понял, что вообще происходит.

– Почему?

– Представьте, в лесу, на корточках сидит группа офицеров. Все изучают карту местности, прокладывают маршруты, чтобы безопасно пройти. Когда его привлекли к процессу, он был в позитивной эйфории.

Человек воевал на протяжении месяца или двух. Ему ставили задачу, он говорил: “Есть. Так точно!” и выполнял. Может, и были некоторые элементы планирования выполнения задачи, но чтобы в таком масштабе, так быстро и так толково… Каждый понимал свой маневр. А это очень важно, когда ты знаешь, куда идешь, какая твоя задача, куда тебе смотреть и что делать. Этот офицер тогда был очень благодарен, в первую очередь, Михалычу.

Там было несколько полевых дорог, по которым можно было передвигаться. Но Шаповал принял решение, что батальон будет двигаться днем (!) по полю в развернутом боевом порядке. Этот командир спросил: “А что, так можно?” Михалыч ответил: “Так нужно”.

Насколько мне известно, в тот раз выводили три таких подразделения. Два из них попали в заблаговременно подготовленные засады противника. Они шли по дорогам. А наша колонна – по полю. Мы не встретили на своем пути никакого сопротивления и вывели данную группу в назначенный район. Они начали окапываться.

Через два дня мы узнали, что на пути выдвижения именно этой колонны противник готовил очень серьезную засаду. А спустя время выяснилось, что группа, поджидавшая нас, оказалась в… нашем тылу. Это мы случайно узнали из разговора с бойцами наших тыловых подразделений (обычно идут основные подразделения, потом подтягивается тыл), которые были там. Ребята рассказали, что видели, как тех гнали, а потом взяли в плен. В общем, хорошая операция получилась.

– Что можете сказать о российских военных разведчиках?

– Подчеркну, что это исключительно моя субъективная точка зрения. Считаю, что россияне, несмотря на то, что гораздо дольше нас ведут боевые действия (первая и вторая чеченская кампании, война в Грузии и т. д.), не хотят учиться, а если и учатся, то, как правило, на своих ошибках. Поэтому у них большие потери. Для них люди – ничто.

Что касается украинских военных, в частности разведчиков, то мы как минимум на голову выше – и ментально, и профессионально. Мы всегда изучаем и используем лучшее из мирового опыта.

До войны, где-то в 2006—2008 годах, мы общались с определенными силовыми структурами специального назначения Российской Федерации. Скажу одно. Не знаю, почему, но они всегда смотрели на наши действия и постоянно спрашивали: “А как вы это делаете?” Сегодня же с уверенностью могу сказать, что они применяют тактику, от которой мы уже отошли, потому что она уже или не работает, или не совсем удобна в нынешней ситуации.

Знаете, спецназ военной разведки ведь не на пустом месте создавался. У истоков подразделения, которое возглавлял Шаповал, стоял Герой Советского Союза Ярослав Павлович Горошко. Это легенда спецназа. О его судьбе можно писать книги. Приведу только один факт его биографии: он сын репрессированного участника УПА.

Горошко дважды был в Афганистане, совершил более 40 боевых выходов. Естественно, в Москве хотели заполучить такого человека. Но он был предан Украине. После распада СССР занимался организацией военной разведки ВСУ. Был начальником школы № 2 Главного управления разведки, потом формировал 10-й отдельный отряд специального назначения. Погиб трагически в 38 лет – в 1994 году во время тренировочного заплыва в Днепре… К слову, два его сына пошли по стопам отца.

То есть у нас были хорошие учителя. Возможно, лучшие в мире. Так что офицерам было на кого равняться и к чему стремиться.

Вообще, в нашем подразделении было много легендарных личностей, но, к сожалению, о девяносто девяти процентах из них нельзя рассказывать.

К слову, Михалыч очень чтил традиции – и военные, и разведки.

– Шаповала характеризовали как боевого офицера с уникальными знаниями и уникальной любовью к Родине.

– Михалыч действительно был уникальным. Впрочем, то же могу сказать о каждом человеке из нашего подразделения.

Шаповал весьма ответственно относился к выполнению своих обязанностей по защите страны. Знаете, процесс отбора в спецназ разведки очень жесткий и длительный. Так вот, один из многочисленных вопросов (мы считаем его важнейшим) – мотив прохождения службы именно у нас. Можно ответить, что это денежное довольствие. Да, оно достойное, но не скажу, что настолько высокое, чтобы полностью обеспечить жизненные потребности. Можно – “я люблю спецназ, и мне это нравится”. Хотя не знаю, кто любит издеваться над собой и при этом получать удовольствие. Однако мы в первую очередь обращаем внимание на офицера, который отвечает, что любит Родину, что нигде себя не видит, кроме Украины, что хочет жить только здесь.

– Для многих гражданских людей война с “братьями-россиянами” стала шоком. А для вас?

– Если говорить конкретно обо мне, понимаете, у нас несколько иное понимание войны. Наши офицеры и подразделения выполняют разные задачи во всех точках земного шара – миротворческие, разведывательные, касающиеся партнерства с НАТО.

Так что сами боевые действия как таковые не были шоком. Шоком было то, что, грубо говоря, это происходит у тебя во дворе. Мы не понимали и не знали, куда дойдет эта война. Нашей задачей было не допустить противника вглубь страны и остановить его как можно ближе к украинско-российской границе. Поэтому все отважно, без малейшей доли колебаний выполняли свои обязанности. Никогда не было такого: “А может, не надо?”, “Может, оно само рассосется?”, “А как же мы будем воевать против братьев-россиян?”. Мы знали, что должны защищать свою землю. Вот и все. Ни у кого не было ни малейшего сомнения, что можно отсидеться в тылу. Такое даже в голову не приходило.

Максим Шаповал, по словам его боевых побратимов, всегда первым шел в бой, первым отвечал на вопросы, первым принимал решения…

– Вернемся к теракту. Экс-глава луганской СБУ генерал-майор Александр Петрулевич в те дни прокомментировал: “Убийство Шаповала – показательная операция российских спецслужб, чтобы послать сигнал: при необходимости Москва организует в Киеве любой теракт”.

– Мне тяжело давать оценку. Ликвидировать командира спецназа Главного управления разведки, да еще в центре Киева, – это даже не знаю как назвать. Одно дело, если бы это произошло на поле боя, в непосредственном соприкосновении с противником. Но чтобы так дерзко и подло…

Михалыч всегда говорил: “Ребята, не переживайте, все будет нормально, все хорошо”. И близко не было чего-то типа “охраняйте меня все, я же начальник”. Наверное, только после его гибели мы поняли, что все находимся под ударом. До этого о подобном не задумывались.

– Шаповал не являлся публичной фигурой. Ни одного фото и видео в Интернете не было. Есть версия, что убийцы вычислили его по электронным декларациям.

– Поверьте, это полный бред.

Единственное, что могу сказать: убийство Шаповала – это тщательно подготовленная и выверенная операция, на которую Российская Федерация не пожалела денег.

Михалыч очень любил жизнь, любил свою семью, друзей и коллег. Когда у нас случались потери или ранения, он сильно переживал. Все пропускал через сердце.

Корил себя, что не имел возможности пообщаться с родными погибших, потому что мы были постоянно в зоне боевых действий. У него словно камень на душе был. Он постоянно думал об этом. Часто задавал священнику вопрос: “Что Богу скажу, почему я не уберег?”

– Он был верующим человеком?

– Да. Всегда говорил: “В окопах у всех губы шевелились”.

Во время боевых действий и операций нам важно было видеть, как он ведет себя. Помню такой момент. Муженко поставил задачу выйти к Саур-Могиле (подробности не могу сейчас рассказать). Шли к месту очень долго. Когда остановились на дневку (место отдыха на нашем сленге), Михалыч спросил: “Почему не роете окопы?” Но копать реально было нечем. Мы ему: “Михалыч, все будет нормально. Какие окопы, зачем?”

Тогда он начал рыть землю ножом (когда нет лопаток, в дело идут и нож, и шомпол). Все посмотрели и тоже стали окапываться. Он не заставлял, не говорил “это приказ” или еще что-то. Просто сделал это первым.

Он был не только командиром и другом, но и прежде всего путеводителем для всех нас. Всегда первым шел в бой, первым отвечал на вопросы, первым принимал решения. Он очень гордился, что никто из его подчиненных никогда не “садился на заднюю ногу”.

– В смысле?

– Это выражение Михалыча. Если собака боится, она садится на задние лапы. Трусливых у нас нет.

– Опять процитирую Петрулевича: “Такого человека вербуют, а если не получается – ликвидируют”. Шаповала можно было завербовать?

– Никогда в жизни никто не завербовал бы. Уверен на сто процентов…

Ольга БЕСПЕРСТОВА, “ФАКТЫ”